Листая телефонный справочник, нахожу знакомые фамилии: Авхимович, Игнатович, Жуковец, Лучина, Соковец, Титовец, Костюкович, Швайбович, Шкараденок… Что объединяет эти фамилии? Объединяет их общность исторических корней: это потомки переселенцев из Белоруссии, чьи предки оказались на территории Верхотурского уезда в результате столыпинской аграрной реформы. Произошло это в начале XX века.

 

Легко сказать «произошло», а каково это было на практике? Во-первых, решиться на такой шаг – сорваться с насиженного места и устремиться в неизведанные дали, чтобы начать новую жизнь, – само по себе можно считать проявлением пассионарности. Затем на голом месте корчевать вековую тайгу, и не 6 соток, заметьте, а гектары – под огород с усадьбой, под поля, под покосы…

Результатом такого адского труда стали многочисленные посёлки на территории Верхотурского уезда (после революции – Исовской и Новолялинский районы). Затем – «прелести» колхозной жизни. Но не всех удалось загнать в колхозную ограду. Жители двух посёлков - нашего родного 63-го и соседнего 62-го - в колхозе не были ни одного дня. Они не поднимали восстаний, не убивали активистов (хотя руки чесались), а тихо – мирно разбежались, бросив непосильным трудом освоенную территорию жизни. «Мы за колхоз, но чтобы не в нашей деревне» - таковым было их отношение к социалистическому переустройству деревни». Кто-то уехал на Ис, кто-то в близлежащие посёлки.

Представители же нашей фамилии – расплетай мочала, начинай сначала: снова корчевать тайгу, на этот раз – в посёлке Малая Белая.

Удивляюсь я им, нашим дедам и отцам. Как будто они были двух -или трёхжильные. А ещё новоиспечённые уральцы самоотверженно защищали Отечество по полному циклу: от первой мировой до второй.

В этом – белорусы. Каждый человек вправе гордиться принадлежностью к своей нации. Белорусы это могут делать безоговорочно. Удивительный народ! Народ – труженик, народ  воин, народ – мученик. Отсутствие буржуазного национализма до революции и националистических извращений в постперестроечное время. Невиданная стойкость в борьбе с врагом. В годы Великой Отечественной войны фашисты так и не смогли сформировать из белорусов даже маломальского «национального формирования» для борьбы с Красной армией: не оказалось предателей. Зато каждый третий житель партизанской республики погиб. И сегодня Белорусь разительно отличается от других когда-то «братских республик» Советского Союза, которые за чечевичную похлебку бьются в очереди на вступление в НАТО.

Вот уж где действительно можно говорить о загадочной славянской душе, душе удивительно чистой, первозданной.

Есть горячее желание написать книгу о великом походе белорусов на Урал в начале XX века, о так называемых «столыпинских посёлках», рассказать об удивительных человеческих судьбах. К этому желанию бы ещё возможность, которой нет (проклятая текучка). Но кое-что записал, кое-что подсобрал. Жизнь, быт, нравы – общая картинка как бы складывается.

А накануне Нового года, наверное, будет уместно привести побывальщину, такого, знаете, мифологического характера. Миф, напомню, это не сказка. Сказка – ложь, хоть и с намёком. Миф очень похож на сказку, но это не ложь, это то, как люди представляют окружающий мир, их миропонимание, мироощущение. Это относится и к тем историям, которые ниже: не факт, что это было, но какая-то часть людей готова верить в то, что именно так и было. Что-то ещё от себя добавили – не без этого, - в общем, думаю, ясно.

Моим респондентом в этом случае был очень заслуженный человек, ветеран Великой Отечественной войны, долгие годы работавший в партийных и советских органах. Фамилию его не называю – мало ли кто что подумает. Фамилии «фигурантов», за единственным исключением, тщательно зашифрованы.

 

Колдуны

 

- Среди жителей посёлка № 53 бытовало устойчивое мнение, что якобы колдунья отбирает молоко у коров. А колдунья эта – старуха Х-ч. Чтобы отвадить колдунью от её «промысла», следовало взять колесо (в нём не должно быть ничего железного) и прокатить его вокруг деревни. Взяли колесо от прялки и три раза прокатили. Ладно, деревня небольшая. Затем колесо бросили в костёр, где оно сгорело.

Колдунья может превратиться в кого угодно и украсть уголёк из костра. Если такое произойдёт – все усилия насмарку. И вот все сидят и смотрят. Я тогда маленький был. Вдруг лягушка, откуда ни возьмись, прыгает к костру. Ребята опалили ей горящей веткой передние лапы и отпустили.

…А у старухи Х-ч руки выше локтя оказались опаленные.

Прослушав сие в состоянии крайнего недоумения спрашиваю у респондента: «Сергей Фёдорович! Ну что это такое? Как этому верить?»

- Да я сам не верю: я сорок девять лет был в партии. Однако…было…

Вот такой пример приведу. Был такой К-ч. Он был настоящий колдун. И вот одна женщина пошла на 63-й к Андрейчику, старику. Пришла и сказала: так и так, колдун есть, коровы плохо доятся, молоко у коровы забирает и т.д. Андрейчик пошел, набрал ключевой воды, принес, в стакан налил, смотрел – смотрел: «О-о, так это К-ч! Я ему сейчас глаз выткну!» Берет иголку и тычет в воду. У К-ча глаз вытек.

Я уже пацан был подходящий. Умирает К-ч., но не может умереть. Что только не делали. Они его взяли в баню. Он там орет – пять дней не кормили, ничего. Притащили обратно домой – жалко все-таки. Положили на лавку, он лежит. Приходит одна старушка. Узнав, в чем дело, она говорит: «Так сорвите половицу на потолке!» Те: «Ну, давай». Взорвали – и он сразу умер опять. Они сразу сделали гроб, его на санки, на 57-й – и похоронили. Приезжают домой, уже вечер, быстро собрали все – и уехали – ни одной ночи не ночевали в этом доме. Зима. Собаки в конец поселка бегут – и все гав-гав-гав. И оттуда идут, бегают, гавкают – а никого нет. А дом был к речке, которая пересекала улицу. Мост был длинный – плясали даже. И собаки, и женщины – туда, к этому дому (мужики на работе). Женщины, старики, дети на мост выйдут, а там стук – стук…Вот мать и говорит: «Вы, ребята, идите в дом, все переложите, чтобы там ничего не стучало: дверь закройте, задвижку». Мы все сделали, нигде ни какой шаткости. Назавтра опять собаки лают, опять в доме стук, вроде кто-то там рубит или молотком стучит. И это продолжалось всю зиму после его похорон. А на вторую зиму не стало этого.

Опять спрашиваю: «А в чём здесь дело? Зачем понадобилось срывать половицу?»

- А я почём знаю?! Я рассказываю, как было.

Ещё случай помню. Едут на свадьбу один раз, и одна колдунья сделала так, что кони не могут выехать из деревни. Встают на дыбы и прочее, прочее…Их гоняли, самогонкой поили – не идут кони – и всё. Подошла старушка и говорит: «Не мучайтесь: в гриву положите стручок гороху, но в стручке, чтобы было 9 горошин». А это не так часто бывает. Но нашли, в гриву положили и лошади пошли.

 

Знахари, лекари

 

Здоровье у наших предков было хорошее: слабые и больные умирали в младенчестве или в детстве. Если же случалась какая хворь, лечились самостоятельно народными средствами или прибегали к услугам знахарей. Таковые бабушки или дедушки завсегда имелись и могли полечить «с урону – с приговору» (Не путать с нынешними шарлатанами, которые на людских несчастьях делают себе состояние).

 

 

 Мне было 7 лет. У матери случился на руке нарыв. Отец говорит мне: «Отвези мать в больницу». А был февраль, дуйка. Приехали в Старую Лялю, в больницу. Нарыв матери рассекли. Она не спала, измучалась вся. Это тянулось около месяца, и мы все её на перевязку возили в Лялю. Еду я назад, мать лежит закрытая тулупом. Приезжаю я в 55-й, до 53-го три километра. По полю еду. Идет старичок, задуло всё, он сбивается с дороги, а лошадь никогда не собьется. Поздоровался с ним, а он: «Сынок, посади!» - «Садись». Он так на коленочки сел сзади. Я в лес заехал, а в лесу не задута дорога и лошадь пошла. А через дорогу палка лежала, сани подскочили, и мать застонала «Ой-ой-ой».

- Кого везешь?

- Мать.

- А куда ты её возил?

- В больницу.

- А что у неё?

- Нарыв, ночи не спит мучается.

- Ну, я посмотрю её

- Посмотри.

Приехали, я заехал во двор, мать подняли, завели домой. Старичок тоже зашел, разделся, посмотрел рану: «Я полечу Вас. Нагрейте воды побольше». Велел ещё веников навязать из прутиков без листьев, от 13 до 17 прутиков. Вот он положил прутики на рану и начал лить воду сверху. Польет, посмотрит на солнце, скомандует добавить горячей воды. Лил воду, лил. Прутики – раз в печку. Я: «Дай мне!» Он: «Нет, в печку». Завязали рану, мать уснула, её еле назавтра в 10 часов разбудили. Боли нет. Но «процедура» повторяется. Старика кормим, молоком поим. Он ещё сделал и говорит: «Всё, хватит». Надо отблагодарить. Мать: «Что тебе дать?» «Горох есть? Давай гороху». Она ему гороху два ведра, хлеба дала, сала, и он ушел. У матери всё прошло, больше в больницу мы её не возили. Это болезнь – волосень. Что он говорил и шептал – это всё ерунда. Потом я сам это делал. У одной девушки был нарыв, она пришла к матери. Мать говорит: «Вот Сергей будет тебя лечить». «А что, он знает?» «Знает!» 40 кружек, 13-17 веточек, черт должен уйти – это всё ерунда. Я связал веничков, только хотел, прикладываю к нарыву, лью воду: волосье прямо сплелось на этих веточках. Бросишь в печку, берешь другой веничек. Я  этой девушке два раза сделал, но надо раза три. Она больше не пришла, видно, все прошло.

А у сестры была рана. Распластали, разрезали, всё гноится. Решили к бабушке повести. Бабушка заговорила, и всё прошло. Была такая Власиха, жила на 56-м, жена Власа Игнатовича. И меня к ней возили. Я в колодец упал, испугался. Ночью ногой как двинул в окошко, и вылетел. Поцарапался весь, порезался. Отец видит неладное, говорит: «Повезу к Власихе».

 

Павлик Андрейчик

 

Много раз приходилось слышать об этаком поселковом Робин Гуде с сильным криминальным уклоном. По-своему романтичная история. Вот один её вариант.

 

Наш 57-й боялся 63-го. Мы не роднились с ними, только дядя Лукаш взял с 62-го Палагею Павловец (умерла при родах).

Главная причина – Павлик Андрейчик. Я учился уже в Старой Ляле, там баня общая была. Пришел как-то в баню, а народ только про Павлика и говорит.

Однажды он угнал 70 колхозных телят, сделал на болоте загон, телят поколол, мясо – в 63-й.

Его много раз арестовывали, но он каждый раз бежал. Один раз ведут его по полю 50-сятовскому два вооруженных милиционера с винтовками, один впереди, другой сзади, Павлик посередине, даже лиц их не видит. Через какое-то время говорит:

- Ребята, хочу в туалет.

- Ну, давай.

Сошел с дороги, разгреб ямку ногой, присел и исчез. Он их загипнотизировал. Милиционеры растерялись, не знают, что делать. Потом пошли в Старую Лялю докладывать. Их судили, по два года дали.

У нас Косенович брал девушку с 63-го. Павлик при этом присутствовал. Дружбы между нашими посёлками не было, а тут подвыпили самогонки и разодрались. Ребята с 57-го крепкие, Егор Глушанин грузчиком работал в Старой Ляле. Павлик видит, что побьют, закричал: «Я сейчас всех потоплю». И вдруг из-под пола вода стала подниматься, все ходят на цыпочках, я на печь сиганул…Но это была иллюзия и воды никакой не было на самом деле.

Когда я это как-то рассказал в охотничьей избушке, Вася Лучина говорит: «А я добавлю». Мясо нужно было тащить на 63-й. Павлик объявил на 63-м, что нашел много брусники. «Бабоньки, берите ведра и пойдемте». Привел их к мясу: «Ах, бабоньки, мясо. Берите мясо для себя». Те положили мясо в ведра, Андрейчик повел их назад. Водил, водил: «Ой, бабоньки, заблудились. Бросайте мясо, не дойдем». Бабы мясо бросили, он их обвел вокруг деревни, потом привел в деревню. А мясо потом перетащил. Кормил всех.

Брали его на болоте спящего, там у него шалаш был. Пришли семь человек: особисты, милиционеры. Они его будить не стали, ударили наганом по голове. Судили, 10 лет ему дали, но он опять сбежал.

И вот в бане моемся, коптилка там, мужики говорят: «Вот бы увидеть этого Павлика, что за человек?» Один помылся, вышел, оделся и снова зашел, и говорит: «Ребята, кто хотел Павлика Андрейчика увидеть?» Все перестали мыться, смотрят. «Я вот и есть Павлик». Повернулся и ушел.

 

Не знаю, как вам, уважаемые читатели, а мне это здорово напоминает очерки С.В. Максимова «О честной, неведомой и крестной силе» (изумительная книга: дважды её покупал, столько же раз её у меня подтыривали).

В 50-х годах XX века опустели последние поселки. Если не знать, то ни за что не догадаться, где был 62-й, 63-й, 64-й: там ровные поля, остатки домов и строений в 70-е годы сгребли тракторами.

Если же кто-то готов поделиться воспоминаниями об этой главе истории нашего края – будем искренне рады.